Интервью с внучкой выдающего архитектора Андрея Петровича Аплаксина

- Ольга Борисовна, каким вам представляется образ вашего деда Андрея Петровича через истории, которые передавались вашей семье?

О.Б. Дмитриева: Я бы начала с того, что он был влюблён в свою профессию и сохранял эту любовь до конца жизни. Он известен был как архитектор и строитель, потому что строил не только церковные здания, но и жилые. Самый успешный период его архитектурного творчества – до Первой мировой войны. Потом он служил в армии, кстати, на стороне советской власти. И хотя в это время многие люди его времени уезжали, Андрей Петрович – истинно русский человек, преданный своей Родине – никуда не уехал. Надо отметить его любовь не только к своему делу, к своему творчеству, но и к стране: все здания, которые строились по его проектам, напоминают черты именно русской старинной архитектуры. Он старался развить основные характерные черты русской архитектуры – и церковной, и гражданской.

Он был человек семейный. Женат, двое детей. Есть наследники его дочери и сына. Но из тех, которые носили фамилию Аплаксины, – я последняя. Теперь уже родственники имеют другие фамилии. Он был человеком, который любил свою семью. Известно его письмо, обращенное к сыну. Он видел в нем какие-то черты, которые ему не нравились, и старался направить на тот путь, который представлял правильным в жизни: то есть быть семьянином, любить жену, любить детей и сделать «основой своей жизни работу, полезную людям». Вот, что в письме написано: «Ты должен выбрать себе такой жизненный путь – который по самому существу был бы добрым делом – работой, полезной людям – постоянным творчеством добра, т.е. вечной любовью к ближним».

- Ваша семья проживала в доме на Гатчинской улице на протяжении большей части XX века. И какие вещи, документы, атмосфера связывают вас с памятью о доме и памятью об Андрее Петровиче?

О.Б. Дмитриева: Я родилась здесь, провела все свои юные и взрослые годы на Гатчинской улице, поэтому и сейчас ее не забываю. Но так получилось, что, когда стало более известно творчество Андрея Петровича, и была установлена мемориальная доска на доме, я, конечно, стала чаще приезжать сюда, хотя тут никто из родственников уже не жил.

А связывают меня с домом, конечно, все воспоминания детства. Первые воспоминания ещё довоенные, до блокады, потом блокада. Мы ее пережили. Вот так вот в платке, около буржуйки, мы сидели, пили кипяток. А потом, если была бомбёжка, спускались вниз в подвал. Я и сейчас помню, мне снится даже иногда это место, где мы сидели. Вот моя бабушка, моя сестра и я замотаны в платки. И сидели там, грелись. Грелись, на том и спасались. Так получилось, что мы выжили. Эти годы для меня имеют особенное значение. Я блокадный ребёнок.

Мой отец был на фронте, он один из участников штурма Берлина. Он был тоже инженер и член Союза архитекторов. Часто мне снится. И наша квартира снится, и я всё прекрасно помню.

Был такой вариант сделать мемориальный музей в этой квартире, относящийся не только к нашей семье, но вообще к Петербургу, Петрограду того периода, потому что у нас сохранилась мебель, мы ничего не сожгли. В общем, хранили, старались хранить «память о клетках», так я бы сказала. Я всё помню, поэтому я и переживаю за то, что сейчас в этом доме происходит.

- В 2019 году на доме появилась памятная доска. Расскажите поподробнее об этом процессе – ведь она появилась спустя почти полтора столетия.

О.Б. Дмитриева: Это был длительный период. Ещё мой отец боролся за то, чтобы могилу Андрея Петровича на Смоленском кладбище тоже признали исторической. Это было довольно сложно, но в конце концов она тоже охраняется, я туда езжу каждый год.

Надо сказать, имя Андрея Петровича было забыто в советский период, потому что он считался архитектором церковного зодчества. Но в последние годы, когда стали восстанавливать многие разрушенные или забытые церкви, его имя вернулось в историю архитектуры. И первым таким сигналом к этому была статья моей дочери Людмилы в «Вестнике Университета», о том, что она – потомок архитектора Андрея Аплаксина. Затем появилась книга, написанная монахиней. Она заинтересовалась творчеством Андрея Петровича, потому что церковь, в которой она служила, восстановлена по его проекту. Монахиня стала изучать исторические материалы, архивы. Потом нашла нашу семью.

У нас было много материалов, которые отец хранил. И вот началось возвращение имени Андрея Петровича в архитектуру, в историю Петербурга. Потом переиздали книгу о Казанском соборе, впервые вышедшую в 1911-1912 годах. Андрей Петрович был в течение многих лет его хранителем и занимался ремонтными работами. Есть такой толстый фолиант, он находится в Эрмитаже и в Лавре. Там Андрей Петрович подробно описывает все интерьеры Казанского Собора. То же самое относится к Сампсониевскому собору, потому что он тоже его реставрировал. Он был, кроме того, что архитектором, еще и реставратором, и художником.

Теперь стали появляться новые статьи и книги об Андрее Петровиче, потому что обнаружились церковные сооружения, которые восстанавливаются по его бывшим проектам. Например, есть церковь Анны Кашинской на Сампсониевском проспекте. Есть церковь святителя Петра митрополита Московского на Роменской улице, недавно реставрированная, уже в очень хорошем состоянии, потому что ее настоятель заботится о ней и интересуется архитектурой, и он же и руководит восстановлением этой церкви. Там ещё ведутся работы, но она восстановлена тоже по эскизам Андрея Петровича, которые мы предоставили для реставрации. Есть церковь в Сиверской (это Ленинградская область), ее тоже восстановили по проекту Андрея Петровича. Вот таким образом постепенно имя Андрея Петровича возрождается.

Возвращаясь к теме мемориальной доски. Установить ее было довольно сложно. Потому что, когда стало появляться много книг об Андрее Петровиче, и со стороны Комитета по культуре, и со стороны Епархии были предложения установить доску на этом доме. Обсуждали, как должна выглядеть эта доска. Это длилось несколько лет.

Не так просто было ее установить, еще и потому что дом под охраной государства, и просто так менять его фасад оказалось практически невозможно. Но в конце концов было принято положительное решение. В итоге она была установлена и торжественно открыта. Открывали ее бывший Председатель Законодательного Собрания и настоятель Лавры. Доска была им освещена. И затем взята под охрану государства. С тех пор я стараюсь заботиться о ней и приезжаю, чтобы проверить, всё ли здесь в порядке.

- Как вы оцениваете работы Андрея Петровича, которые, несмотря на забвение, возвращаются в город? И как сегодня следует лечить город от травм прошлого?

О.Б. Дмитриева: Можно отметить два периода официального отношения к церковным постройкам. Например, в 30-е годы многие храмы разрушались. Кстати, я не представляю себе, какие чувства были у Андрея Петровича, когда при его жизни разрушались храмы, которые он строил. Потому что большинство зданий, построенных Андреем Петровичем и в Петербурге, и в других регионах России, не сохранились. И вот сейчас началось возвращение к православной архитектуре и к православию вообще. Здания, которые были им построены, в основном, конечно, церковные, приобретают вновь то своё значение, которое они имели, когда были построены.

Андрей Петрович на основах старинной русской архитектуры вносил в элементы постройки новые какие-то формы, новые детали. Надо сказать, что вот эти фасады церковных зданий, которые сейчас восстановлены по его проектам, имеют особую форму. Это оценят архитекторы и художники. Я филолог, я не архитектор, поэтому не могу вам назвать детали, но храмы, которые строились по его проектам, имели новые элементы, которых не было до него.

Но вот так не повезло Андрею Петровичу: поскольку в основном он возводил храмы, его имя было забыто, а его здания были разрушены. И сейчас идёт их восстановление, я бы сказала, с двух точек зрения. Как значение для российской и петербургской архитектуры, так и для российского православия. Андрей Петрович был человеком православным, как и вся наша семья. Кстати, один из наших родственников – митрополит Антоний Вадковский, который скончался в 1912 году, был дядей моей бабушки (в девичестве Вадковской). Андрей Петрович Аплаксин женился на племяннице Митрополита Антония. Он был очень уважаемым человеком. Конечно, Андрей Петрович очень его ценил, но и Антоний благотворно влиял на него.

- И последний, завершающий нашу беседу вопрос. Какая у вас есть мечта, связанная с увековечением памяти Андрея Петровича?

О.Б. Дмитриева: Ну, конечно, я бы хотела, чтобы были построены здания по проектам Андрея Петровича, а их еще немало. Я вот не знаю, как он пережил 30-е годы, когда десятки зданий, которые были им построены, разрушались. Как человек пережил это?! Он не сломался, никуда [из страны] не уехал. Он трудился, он постоянно трудился. Например, у него есть проект нового вокзала, который можно было построить в Ленинграде. По его проектам был построен целый комплекс зданий на Нарвской заставе для рабочих «Экспортлеса». Но они не сохранились, были разрушены. В общем, и в советский период Андрей Петрович работал на благо своего города и на благо российского искусства и национальной русской архитектуры.

Ну а мы будем надеяться, что всё-таки однажды тематический музей, посвящённый Андрею Петровичу Аплаксину, появится на карте Петербурга.

Беседовал Станислав Каминский